Так сложилась жизнь, что после окончания медицинского института, поступив в ординатуру на кафедру "генерала" от пульмонологии, я начал заниматься астмой. Вышло это не случайно: наслушавшись отзывов о "передовой кафедре и ее руководителе", я сам определил свою дальнейшую судьбу. Но вскоре, еще будучи ординатором, я понял, что не все благополучно в
«астматическом королевстве». Еще бы: чего я только не насмотрелся! Каких только методов лечения на несчастных
астматиках не испытывали! От совершенно бесполезного назначения
безобидных антагонистов кальция согласно «открытию» моего бывшего шефа
(ныне забытому даже им самим), что астма – не что иное, как «кальциевый
диабет», до экстракорпоральных манипуляций с кровью – гемосорбцией,
плазмаферезом и прочими. Естественно, все это делалось не для больных, а
для защиты диссертаций. Помнится, что главным достижением этой самой
«астматической кафедры» были ТРИ (!) защищенных диссертации (две
кандидатских и одна докторская) на ТРЕХ астматиках, прошедших процедуру
иммуносорбции.
И вся деятельность кафедральных «ученых» от начала до конца напоминала обычное псевдонаучное
шарлатанство! Мне, как человеку, имеющему не только медицинское, но и
инженерно-химическое образование, невозможно было представить, что в
кафедральной лаборатории есть люди, не понимающие разницы между объемной
и процентной концентрацией! Ну, вся, с позволения сказать, научная
возня этих «ученых», проходила в бессмысленной борьбе со спазмом
бронхов, возникающим якобы от некой «блокады рецепторов», в то время как
у умерших астматиков на вскрытии наблюдался паралич расширенных
бронхов, забитых слизью!
Поэтому первая задача, которую я поставил в своей работе, – разработать
ингаляционный метод полного очищения бронхов от накапливающейся в них
слизи. Начал я с малого, но это, в конечном итоге, закончилось
изобретением альтернативного метода лечения астмы. И после того, как
несколько безнадежных хроников клиники, на базе которой и находилась «астматическая кафедра»,
удалось поставить на ноги, я понял, что нужно открывать свое дело «на
воле». Благо, к тому времени был принят закон о кооперации. Да и с шефом
отношения становились все более напряженными, поскольку подобный метод
противоречил всем канонам тогдашней (да и сегодняшней) официальной
доктрине. К тому же на кафедре, где все лучшие должности распределялись
по «политически-блатному» признаку (как и все в этой стране), стареть до
пенсии на должности «маленького научного сотрудника» – МНС мне совсем
не хотелось. Особенно на кафедре, где шеф
считал сотрудников своими крепостными. К счастью, я благополучно
покинул этот «храм науки», в котором за несогласие с существующими
догмами и организацию своего медицинского кооператива, меня просто
начали прессовать, а говоря проще, устраивать разборки и персональную
травлю по любому поводу.
Свобода! Это несравненное чувство, когда ты не от кого не зависишь и все
решения принимаешь сам. Впервые я ощутил подобное, выехав всеми
правдами и неправдами из СССР в заграничную турпоездку. Это и был первый
глоток свободы – ощущение, что тебя никто не контролирует. Так было и в
первые годы существования моего кооператива под названием «Пульмонолог»,
пока бывшие коммуняки не опомнились, а, опомнившись, организовали
партию власти, снова пытаясь взять все и всех под свой контроль. Но со
мной этот номер не прошел. К этому времени кооператив
я закрыл, превратившись в ИП и никто, кроме налоговых органов был мне
не указ. Я лечил людей, проводил научные исследования, писал свои книги,
и даже статьи в журналы. И продолжалось это несколько лет, пока бывший
шеф, прочитав одну из моих монографий с критикой существующих стандартов
лечения, просто не перекрыл мне в этих журналах кислород. Ну, а затем
среди «пульмонологической тусовки» стали распространяться отнюдь не
лестные слухи о моей работе, моих исследованиях и даже обо мне, как
человеке.
Ведь, чтобы устранить оппонента, его достаточно опорочить, оклеветать и
не дать возможности дальше нормально работать. Ну, или объявить
сумасшедшим, как Чацкого. Недаром, ведь, великий классик заметил, что
«злые языки страшнее пистолета». И хотя распространялась вся эта
клевета, «мнения» и пакость «среди своих» как бы «по секрету», все, в
конечном итоге, через болтливых врачей и пациентов доходило и до меня.
Я не стал вступать с ними в диспуты по поводу их бредовых инсинуаций, а
ответил сразу всем вполне цивилизованно и достойно в своих мемуарах –
«Записках ординатора» и «Записках аспиранта астматической кафедры».
Думаю, что мои записки наверняка до них дошли. Потому что после этого
ответа всей «пульмонологической стае» оскорбительные слухи
трансформировались просто в матерное непотребство в соцсетях, на форумах
и прочих ресурсах большой помойки, именуемой “рунетом”. Но,
граждане-критиканы опоздали: работу я свою завершил, книги свои написал и
помог за свою 30-летнюю врачебную практику не одной тысяче больных.
Ну, а выйдя на пенсию, и издав свои первые повести об "астматической кафедре", я решил продолжить свою писательскую деятельность и объединил ранее изданные повести (немного их отредактировав) в первую книгу романа под названием "Астматическая Кафедра". Вышла она в издательстве "Сатори" небольшим тиражом - всего 500 экземпляров, предназначенных в основном для библиотек. Ну, а чтобы ее смогли прочитать все, я опубликовал тексты на этом сайте. Спасибо, что посетили мой ресурс.
Виктор Совин (СОлопов ВИктор Николаевич).
