Глава 50. Достойна докторской…

 На последовавшей в ближайшую субботу аспирантской конференции всех неожиданно удивил сам Шеф. Как обычно, собрание аспирантов началось с сообщений сотрудников о проделанной за неделю работе. Доктор, который уже и думать забыл о прошедшем симпозиуме и докладе, стал, как всегда, рассказывать о своих исследованиях в лаборатории. И закончив свое короткое сообщение, в который раз заметил недобрые ухмылки Надомницы, сидевшей в окружении своих гнусных соратников в первом ряду. И было видно, что ее просто раздирало что-нибудь сказать.

Ерзая на стуле от нетерпения и даже не дослушав комментариев Шефа до конца, эта паршивка решила в очередной раз «выступить» против Доктора и тявкнула со своего места:

– Опять очередная бессмыслица…

Вот тут-то она и получила: Шеф в ярости от того, что она посмела встрять, как говорят, «поперек батьки», грозно заметил:

– Бессмыслицу я в последнее время слышу только от вас!

Все от неожиданности притихли: никогда еще Шеф не затыкал Надомницу подобным образом. И вообще, никогда не ругал, а лишь благосклонно слушал. Но тут, похоже, у него в голове вплыло все: и нашептывания Парторга про ее частое отсутствие на работе, и прозвище – «аспирантка-надомница», и необходимость как-то пристраивать ее на должность ассистента, несмотря на отсутствие лишней ставки. И неожиданно вспомнив ее предпоследнее «выступление», иронически заметил:

– У вас что, мысли перепутались? Как в прошлый раз – от перехода электронов в голове?

Присутствующие замерли, боясь даже пошевелиться, а у Надомницы от неожиданности физиономия вытянулась будто резиновая, а губы аж затряслись от такого коварства. Да, уж Шеф умел, когда нужно, оскорбить, уязвить и задеть за живое любого человека, причем без особых церемоний и угрызений совести. Поэтому и добавил:

– Наш аспирант представил отличный доклад на международном уровне. Исследованиями кафедры (тут Доктор мысленно ухмыльнулся: надо же, кафедры?!) интересуются за рубежом. А вы в последнее время вообще ничего дельного не предложили, а только склоки устраиваете!

Физиономия Надомницы, оказавшейся в одной компании с приснопамятной Склочницей, приобрела такой же свекольно-бурый оттенок, а Доктор, поймав ее взгляд, злорадно усмехнулся. Правда, ему тут же пришла в голову мысль, что не нужно особо радоваться: стоит ему самому еще раз чем-то не угодить, Шеф снова подвергнет его публичной «порке» и унижению, как это было уже со многими. Достаточно вспомнить Отступника и Заведующего – бывших его любимцев, которых он публично втоптал в грязь и вынудил покинуть клинику.

В последние месяцы Доктор часто раздумывал об этом, вспоминая не раз точные слова про «барский гнев и барскую любовь». Ведь если Шефа и можно было с кем-то сравнить, то именно с барином, вступившим по кремлевской протекции во владение кафедрой с двумя десятками подневольных холопов в придачу. С которыми он, как помещик со своими крепостными, делал все, что хотел. И мог заставить любого делать первое, что взбредет ему в голову…

Мысли материализовались буквально через день: он оказался свидетелем «барского» самоуправства Шефа, который в отсутствие заболевшей уборщицы вызвал Завуча и заставил ее убирать свой кабинет с приемной, а заодно и весь этаж. И она послушно, хотя и с понурым видом побрела за тряпкой с ведром и шваброй. А потом еще с полчаса драила пол и вытирала пыль под неусыпным барским оком. Доктор, которого Шеф этим утром вызвал к себе, с удовольствием наблюдал, как усердно (только что не языком) та «вылизывала» пыль и грязь изо всех щелей, демонстративно удивлялся, а то и ужасался, изображая сочувствие «униженной и оскорбленной». Немногочисленные посетители в приемной тоже выглядели удивленными, наблюдая за тем, как «консультант кафедры» (так она представилась им), превратившись в обычную уборщицу, яростно трет полы. Оттого, видно, и решили поинтересоваться у присутствовавшего при этом Доктора:

– А почему консультант кафедры занимается не нами, а уборкой?

На что наш герой, ухмыльнувшись, пояснил:

– Подневольный труд… Проклятое наследие прошлого… Ведь как-то нужно поддерживать чистоту и порядок на рабочих местах.

А потом, не скрывая насмешки, добавил:

– C’est la vie, как говорят французы. От великого до смешного всего один шаг!

И нахально улыбнулся «уборщице», убедившись, что та все слышала. Но не зря говорят, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. И Доктор вспомнил об этом, когда Шеф, уединившись с ним в кабинете, тут же дал ему очередное поручение.

– В последнее время вы хорошо себя проявили, – тут Доктор насторожился, – и я хочу вам дать ОЧЕНЬ ответственное задание, – с ударением на «очень» начал он свою речь.

– Мне перед выборами («в академию» – понял Доктор) предстоит выступление в Кремлевском управлении, поэтому я бы вас попросил… (Доктор усмехнулся про себя: «Просьба, в которой не откажешь! Типа добровольно-принудительное поручение») … подготовить стенды к моему докладу по следующим темам…

И продиктовал список тем с ответственными за подготовку материалов. Без особого удивления Доктор услышал и свою фамилию, как и тему своего доклада.

«Вот, значит, как пробиваются в академики», – подумал он, вспоминая слова Дагестанца:

«…Будь готов или всю оставшуюся жизнь на Шефа горбатиться, или искать другое место».

– Размер стендов, – продолжил Шеф, – должен быть полтора метра в ширину и два в длину.

Тут Доктор озадачился и собрался было спросить, где все это он будет делать, но Шеф его опередил:

– Я уже договорился с Ректором: институт разместит этот заказ на рекламно-производственном комбинате ВДНХ. Вам нужно лишь получить в бухгалтерии гарантийное письмо на оплату, оформить заказ и проконтролировать качество исполнения.

Доктор обреченно подумал, что на это дело придется потратить как минимум пару месяцев из своего «творческого отпуска». Но Шеф его подправил:

– Доклад у меня планируется через месяц, так что сроки поджимают. Поторопитесь…

Доктор понуро кивнул головой и побрел исполнять барский приказ. Испытывая обиду от того, что и его работа, к которой Шеф не имеет никакого отношения, будет все же зачтена тому в плюс. Но тут ничего не попишешь – такой уж он человек. Прибирает к рукам все, что возможно, выдавая чужие идеи за свои. Тут же вспомнилось, как в академии, выполняя дипломный проект, он долго бился над схемой миниатюрного дозиметра, который не удавалось заставить правильно работать. Даже ночами не спал – все время что-то менял, по многу раз перепаивая схему. И только когда добился результата, показал готовый прибор руководителю. Тот сразу оценил оригинальное техническое решение и предложил Доктору зарегистрировать его как изобретение. Но при заполнении документов от соавторства отказался наотрез, хотя и не раз ему помогал.

– Это изобретение твое, – категорически заявил он, – а я к чужим идеям примазываться не привык…

По дороге в институт Доктор размышлял, какие трудности могут возникнуть с этим поручением. Надеясь, что при наличии договоренности все должно быть в порядке. Но трудности возникли уже в бухгалтерии. Главбух института, прославившаяся в институте отчаянной борьбой за экономию бюджета, категорически отказалась подписывать гарантийное письмо на оплату заказа.

– Нет у меня такой статьи, – злобно кричала она на Доктора, который, вообще-то, был ни при чем.

– Идите со своим Шефом к Ректору, там и разбирайтесь!

– Спасибо, что к хоть Ректору посылаете, а не куда подальше, – нашелся Доктор, обиженный ее тоном, и поторопился выйти, чтобы его не послали куда-нибудь еще.

И направился в приемную Ректора, где в конце концов и обнаружилось кафедральное письмо с резолюцией «оплатить изготовление учебных пособий».

«Ну, Шеф и дает! – удивился он про себя. – Решает собственную проблему за государственный счет!»

Святая наивность! Много лет спустя он уже не удивлялся тому, как госчиновники, «распиливая» бюджет приобретали виллы в каннах и ниццах, ничуть не стыдясь, как стыдился герой из «Двенадцати стульев», разворовывая приют для старушек. Видимо, чем больше воруешь, тем меньше стыдишься. Но это я так, к слову, вернемся лучше к нашему герою…

Месяц спустя завершилась эпопея со стендами Шефа, и Доктор с головой ушел в подготовку к защите диссертации. Кафедральные слушания по его работе прошли благополучно и теперь оставалось представить ее в Ученый совет. Не буду утомлять читателя излишними подробностями того, как Доктор готовился к защите, ибо сегодня это многим покажется выдумкой. Ведь трудно поверить в то, что даже напечатать материал в пару сотен страниц в СССР было проблемой: компьютеров тогда еще не изобрели, а машинисток, подрабатывавших перепечаткой диссертаций, было не так уж и много. Как, впрочем, и переплетчиков, и мест, где можно было отпечатать автореферат. Думаю, читатель удивится тому, что даже папку для документов в ВАК можно было заказать только в одном месте в Москве, где их клеили вручную работницы переплетной мастерской.

Но самая главная проблема оказалась в другом – длиннющей очереди диссертантов, растянувшейся аж до ноября. Так что пришлось пойти на поклон к Декану аспирантуры и ординатуры, который и посодействовал переносу защиты на май. Остальное было простой формальностью: Шеф, который стал благосклонно к нему относиться после удачного доклада и хорошо оформленных стендов, порекомендовал нужных рецензентов и оппонентов, так что через пару недель все нужные к защите документы и отзывы были готовы. Наступил решающий день…

Диссертация Доктора стояла в очереди третьей. Члены Совета к этому времени подустали и от длительного сидения в зале, и от монотонных затянутых выступлений диссертантов – это было заметно по тому, как они ерзали и перешептывались на своих местах. Поэтому Доктор, поняв это, не стал придерживаться намеченного плана доклада, а начал свое выступление с драматической фразы:

– Мы часто задаем вопрос: отчего погибают астматики?

Зал мгновенно притих и стал заинтересованно слушать.

– Утверждают, что от адренорецепторной блокады, – продолжил Доктор, – но что мы видим на вскрытии?

В зале установилась такая тишина, что стали слышны поскрипывания спинок сидений.

– Практически все дыхательные пути забиты слизью, – тревожным голосом продолжил он, – которая выдавливается из разрезанных скальпелем бронхов в виде длинных серых червяков. Почему же одни пациенты эту слизь благополучно откашливают, а другие становятся жертвами этого коварного процесса?

Завладев вниманием зала, он приступил к рассказу о своей работе, разъяснив основную идею своих исследований: если количество скапливающейся слизи в бронхах превышает возможности ее выведения, то развивается декомпенсация бронхиального очищения, и в этом случае фатальный исход неизбежен. Ну, а когда он рассказал о том, как с помощью обычного гемоглобина можно определять скорость очищения бронхов, с удовольствием услышал реплику:

– Вот что значит быть не просто врачом, но и химиком!

Именитую профессуру удивили и результаты испытаний различных препаратов, и перспектива разработки методов интенсивного лечения с помощью ингаляций, о которых Доктор с энтузиазмом им поведал. Наверное, потому и воодушевил своего оппонента, которая назвала его работу достойной быть представленной на докторском Совете, поскольку она соответствует всем требованиям «нового научное направления». Не удержался и второй оппонент, назвав труд Доктора «достойной ступенькой к докторской диссертации». И конечно же, после таких оценок Ученый Совет единогласно проголосовал «за». Ну, а Доктор, благодаря всех присутствующих, никак не мог от волнения сглотнуть комок в пересохшем горле и думал о том, что это самый счастливый день в его жизни:

«…Я всегда буду помнить, что всего этого добился с вашей помощью. Ведь институт и все его преподаватели – это моя «alma mater», традициям которой я буду следовать всегда», – поблагодарил в заключение Доктор членов Ученого совета, присудившим ему степень кандидата медицинских наук.

Жизнь, как казалось ему, менялась в лучшую сторону. Ну, а часом позже, возвращаясь домой с Юго-Запада Москвы и гадая, что его ждет в будущем, он уже думал по-другому, вспоминая, что ему за эти три аспирантских года пришлось пережить. И, пока он ехал домой, вся череда событий прошедших лет прокручивалась в его голове как длинный и тоскливый фильм. А самыми отвратительными эпизодами этого фильма были «разборки» Шефа с неугодными сотрудниками, в числе которых часто оказывался он сам.

Может быть, по этой причине он и решил распрощаться с кафедрой и клиникой навсегда и никогда там больше не появляться. Оставалось лишь дождаться утверждения результатов защиты да получить кандидатский диплом. Ну, а потом, став независимым, самостоятельно продвигать свое главное изобретение в жизни. Которое к этому времени уже было сделано…

Конец первой книги