Глава 8. Отступник
Приближался Новый Год, и большинство сотрудников клиники обсуждали главный вопрос: кому дежурить в новогоднюю ночь? Конечно же, никому этого не хотелось, да и Доктор не был исключением. Обычно это решал жребий, и он ждал дня, когда в отделении соберутся все ординаторы, чтобы вытянуть из чьей-нибудь шапки одну из бумажек с подписанной праздничной датой. Бумажек этих было три: тридцать первого декабря, первого и второго января. Любая из них означала, что Новый Год будет испорчен окончательно. Дежурство в новогоднюю ночь означало, что весь следующий день с утра придется отсыпаться, а потом и праздник закончится. Ну, а первое или второе января означало прерванный, а значит, тоже испорченный короткий новогодний праздник. Но проходили дни, а никто не звал Доктора на жеребьевку. Доктор был уверен, что вопрос решился сам по себе, и кто-то просто «купил» эти дежурства: ведь оплачивались они по двойному тарифу. Каково же было его удивление, когда он узнал, что сам числится в списке новогодних дежурств. Оказалось, что какой-то поганец записал Доктора (якобы по его личной просьбе) дежурить тридцать первого декабря, и более того, этот список уже утвержден приказом главного врача больницы. Выяснить, кто же этот «доброжелатель», так и не удалось, и Доктор с каким-то обреченным бешенством сначала думал, как все же этого гада отыскать. А часа через два, немного поостыв, он лихорадочно соображал, как бы увильнуть от новогоднего «подарка». По всему выходило, что увильнуть вполне возможно: в местной поликлинике, где он жил, были хорошие связи. Но это означало, как говорили в армии, что он сам кому-то «устроит подлянку». А вдруг им окажется хороший человек? Да и своим недоброжелателям, которых, как оказалось, у него гораздо больше, чем он думал, он в очередной раз даст возможность «стукнуть» на себя Шефу. Трезво поразмыслив, Доктор решил не дергаться и, как говорят, отстоять новогоднюю вахту, тем более что за нее полагался отгул…
В последний день уходящего года, быстренько обойдя свои палаты, поздравив оставшихся на праздники больных и пожелав им благополучной жизни в Новом Году, Доктор незаметно «смылся» из своего отделения. До начала дежурства оставалось почти четыре часа, поэтому он решил не торопясь проводить Старый год, пусть оказавшийся для него и не совсем удачным. В кафе неподалеку, где у него был знакомый администратор, его ожидал накрытый стол с закусками и коньяком. Выпив, закусив и хорошо пообедав (фирменная солянка, котлета по-киевски, кофе и мороженое), он в отличном расположении духа отправился на дежурство. И больничное отделение казалось ему уже и не таким плохим местом для новогоднего вечера.
«На посту или на вахте в армии гораздо хуже», – философски размышлял он, подходя к своему корпусу.
В положенный час Доктор поднялся в отделение, выслушал все рекомендации по оставленным под наблюдение больным и отбыл в ординаторскую, чтобы быстренько просмотреть их истории болезни. По пути он перебросился парой слов с дежурной медсестрой, от которой узнал, что, скорее всего, больницу на эту ночь для скорой помощи закроют, так что новых поступлений не будет. В канун праздника практически все отделения, кроме реанимации и БИТа, были полупустыми.
«Народ на Новый Год лечится дома и совсем другими средствами», – подумал про себя Доктор, и настроение его улучшилось.
В ординаторской стояла небольшая елка, и посередине было выдвинуто два приставленных друг к другу письменных стола, пока еще пустых. На душе стало веселее от того, что все-таки будет пусть больничное, но все же новогоднее торжество. Заниматься было особенно нечем и Доктор, уже вполне освоившийся на территории больничного корпуса, решил обойти другие отделения и пригласить знакомых ординаторов к себе наверх. Зайдя в отделение, где работал Стукач, он, к своему удивлению, увидел на месте дежурного врача одного из ассистентов кафедры Шефа. Доктор не был с ним знаком лично, а просто мельком видел у Секретаря в приемной, которая на его вопрос, что это за личность, ответила:
– Был лучшим аспирантом Шефа, а теперь – ассистент кафедры.
Но послышалась в ее голосе какая-то назидательно-грустная нотка. Казалось, что ей отчего-то жаль этого человека. Вспомнив этот разговор, Доктор подумал, что может именно он подскажет, как вести себя с Шефом, чтобы добиться наконец определенной ясности в своей будущей судьбе.
«Только вот как начать разговор?» – лихорадочно соображал Доктор.
Но, не успев еще ничего придумать, услышал вежливое приветствие и поздравление с наступающим Новым Годом.
– Грустно, правда, встречать такой праздник в больнице, но так уж получилось, – добавил незнакомец.
Затем, как бы продолжая, спросил:
– Первый раз на Новый Год дежурите?
Доктор в душе усмехнулся и попытался вспомнить, сколько раз встречал Новый Год дома. Оказалось, что всего-то не больше чем в половине случаев за всю свою жизнь. Тут же вспомнились суворовское училище и академия, с их тяжелыми военными буднями и тоскливыми праздниками. Особенно запомнилось, как оставленный однажды на Новый Год в училище (большинство ребят уехало на зимние каникулы домой), Доктор и еще двое «пострадавших», так же, как и он, запершись в спальне, пили из большущей бутылки (их называли «бомбами») вино, разливая его в мыльницы. Называлось оно «Цимлянское» и, по-видимому, было порядочной гадостью. Но почему-то после этого, первого в своей жизни праздничного вина с легким мыльным запахом Доктору никогда не было так вкусно, хотя за свое тридцатилетнее бытие он перепробовал всяких напитков предостаточно. Собеседник вдруг заразительно засмеялся, и Доктор неожиданно сообразил, что он все это, вспоминая, рассказывает вслух.
– Ну, а здесь-то Вы (собеседник обращался к нему на «вы» – отметил про себя Доктор) что делаете после училища и академии? – с удивлением спросил он.
И вопрос этот прозвучал с таким неподдельным интересом, что Доктор – обычно скрытный с незнакомыми ему людьми – начал рассказывать ему обо всем. Сбиваясь, перескакивая с одного на другое, путаясь в последовательности событий, он поведал незнакомцу о будущем открытии, ритмах жизни и смерти, о Кураторе и об отношении Шефа к своей персоне…
– Да, – подытожил собеседник рассказ Доктора, – не туда вы попали!
– Как не туда? – опешил будущий изобретатель. – А куда же?
– На кафедру, где не открытиями занимаются, а обеспечивают кандидатскими и докторскими диссертациями любимых сынков и дочек профессуры, да еще высокопоставленных чиновников, – с веселой иронией ответил собеседник.
И видя изумление Доктора, начал ему рассказывать что-то просто невероятное. Кто такой Шеф на самом деле? Великий ученый, который мечтает сделать переворот в науке? Он обычный карьерист, для которого наука – возможность собственного продвижения. Вспомните полковника Скалозуба из «Горя от ума». Так и Шеф, подобно ему, добивается званий и должностей любыми способами: «Чины добыть есть многие каналы. Об них как истинный философ я сужу. Мне только бы досталось в генералы…»
Но наука – не армия, и человека в ней продвигают идеи… А когда их нет, то где взять? Из зарубежных журналов. Так он с этого и начал карьеру делать, занявшись еще в ординатуре биохимическими проблемами. На кафедре терапии, конечно, плохо в этом разбирались, так что он «свое» исследование представил чуть ли не новым (так и объявил!) направлением в науке. Все и приняли это за чистую монету. А Шеф, оказывается, просто воспроизвел работу, опубликованную за рубежом, да и защитил диссертацию. Заведующий кафедрой, правда, потом узнал – и давай его «гноить»: тот из колхозов и овощных баз не вылезал – со студентами на общественные работы все ездил. Но оказалось, это в плюс: продовольственную линию партии правильно понимает. Тогда он в КПСС и полез – карьеру делать. К тому же еще с институтских времен комсомольские привычки остались: активист и демагог. На партийный призыв целину осваивать первый откликнулся. Правда, там все вкалывали, а он собрания комсомольские устраивал – итоги работы подводил и графики строил для обкома. Так медаль и получил. Потом женился удачно – говорят, на чьей-то родственнице из верхов. За границу послали поработать: в итоге – орден. Вернулся, а тут вакансия появилась – внезапно умер заведующий кафедрой. На освободившуюся должность много достойных людей претендовало, но решили все не личные и научные заслуги, а звонок сверху. Вчерашний ассистент стал сразу заведующим кафедрой, едва докторскую защитил. И каким-то мистическим образом смерть бывшего заведующего как раз совпала с ее утверждением. Вот она – тема для размышлений, если вспомнить его связи с КГБ!
Да и докторская его – лишь дело техники. Поскольку он задействовал под нее весь кафедральный ресурс, подключив массу сотрудников и лаборантов. Ну, а чтобы защита прошла «на ура», он к ней фильм снял про астматический статус. Привлекли к делу одного больничного хроника и попросили изобразить тяжелый приступ удушья. А сам Шеф в фильме этом имитировал «реанимационные» мероприятия. Тот астматик так вошел в роль, что натурально в реанимацию попал. Еле откачали (правда, уже без участия Шефа), но на пленку все сняли с его комментариями. Потом на защите в Ученом совете не было подано ни одного голоса против: еще бы, такой замечательный врач и талантливый ученый! Ну а дальше никто и не заметил, как его в Академию протащили. Без ничего – без монографий, без открытий и без изобретений!
А сейчас он авторитет свой наращивает и окружение создает, протаскивая нужных людей в науку. Наберется идей из последних зарубежных публикаций и планирует в Ученом совете темы диссертаций для блатных сынков и дочек. Они защищаются успешно, а Шефу как основателю «новых направлений» в советской науке – слава и почет. К тому же родители этих блатных – профессура и чиновники разных рангов – Шефу по гроб жизни обязаны: их любимые детки потом на кафедрах или в НИИ пристраиваются. Ведь особенно не принято своих отпрысков на собственной кафедре «защищать», поэтому и идет натуральный обмен. Вот сейчас если посмотреть, кто на кафедре из «своих»? Дочка министра здравоохранения из южной республики, трое детей профессоров из нескольких медицинских институтов, несколько отпрысков чиновников из Минздрава. Даже генеральский сынок есть. Тут он назвал фамилию, и Доктор вспомнил рассказ Физика, как этот балбес экзамен с третьего захода еле-еле на тройку только сдал. Ну, а если кому для престижа в Минздраве доктором наук стать захочется, Шеф и здесь окажет услугу. Ведь он же член ВАКа, так что любую докторскую «протащить» всегда сможет. С его связями место академика получить – лишь вопрос времени.
– Вон Уролог, удалил члену Политбюро аденому да дней десять потом массаж простаты поделал. А в благодарность – звание академика, Героя Социалистического Труда и НИИ в подарок! За банальную операцию! Так что, если в стране появится высокопоставленный астматик, Шеф тут же все и получит!
– Я, сам-то, гораздо позже во всем разобрался, – продолжил коллега по дежурству. – А когда в аспирантуру поступал, особо не задумывался, что да как. Дядя у меня – в Минздраве. Рассказал мне про Шефа, что, мол, он самый передовой и пробивной. Я и выбрал эту кафедру. А тему Шеф порекомендовал, сходную со своей, – с биохимическим уклоном. Я, правда, всю работу сам сделал – от начала до конца. Ну, а Шеф, как потом оказалось, якобы под мою диссертацию от Дяди много чего получил для исследований: технику, валюту. Тот еще вымогатель оказался! После защиты оставил меня ассистентом на кафедре, конечно, чтобы от Дяди из Минздрава дальше деньги тянуть. Ну я и решил, раз уж так сложилось, собирать материал для докторской. Заодно и ссылки по нашим кандидатским диссертациям и всем похожим работам стал смотреть, с литературой начал разбираться. И оказалось, что все это уже давно исследовано и опубликовано, а мы результаты просто повторили. А я-то, по наивности, показал ему те статьи из заграничных журналов. Ну а потом поговорили… Так я за «научную истину» и пострадал…
– В общем, оказался он обычным лицемером и вымогателем! А в итоге меня заклеймили как… – тут собеседник запнулся, но Доктор подсказал:
– Отступника.
И тот, согласно кивнув головой, продолжил:
– Теперь говорят, что предал кафедру и лично Шефа, хотя кроме нас с ним никто об этом разговоре не знает. Все только шепчутся. Я для него на кафедре – враг номер один. Дежурить меня он обязал как обычного ординатора. К занятиям со студентами не допускает, статьи мои в печать не подписывает. Получается так, что через год конкурс на должность, а у меня ни научных работ, ни педагогической нагрузки, ни лечебной работы. Вот так. Думаю, что к моменту следующих выборов устроит он «под меня» собрание кафедры с коллективным осуждением и резолюцией не давать рекомендацию на участие в конкурсе. Так что недолго мне тут осталось…
Доктор слушал, не зная, что сказать в ответ. А Отступник продолжил:
– Хотел я было на другую кафедру перебраться, уже и договоренность была сверху, и тот заведующий был не против моей кандидатуры. А когда пришел на собеседование, то вдруг получил отказ… Якобы вакансию закрыли. Решил выяснить без шума, в чем там дело. И что же? Поверить не мог: в отделе кадров института «по секрету» шепнули, что я будто пью и жену в запое избиваю! Ясно, что Шеф постарался, его работа. Он «по секрету» своим приближенным – Завучу или Парторгу – шепнет какую-нибудь гадость, а те и разносят по кафедре и институту…
– Я ведь и раньше о таких вещах краем уха слышал, но не мог поверить, а вот теперь на собственном опыте убедился. Так что теперь будете знать, чем Завуч с Парторгом занимаются.
Доктор ошеломленно молчал. А в голове мелькнула только одна мысль:
«Рафферти…» – это он вспомнил свое первое впечатление от встречи с Шефом… Да еще анекдот армейский пришел в голову:
Генеральский внук спрашивает деда:
– Дедушка, а когда я вырасту, смогу стать генералом?
– Конечно, сможешь, – отвечает дед.
– А маршалом? – снова спрашивает внук.
– Нет, внучек, – у маршалов свои внуки есть…
Тут в ординаторскую, издав радостный крик, вбежала Медсестра:
– Ну, а вы почему еще здесь? Поднимайтесь наверх, все уже собрались провожать Старый год!
Доктор взглянул на часы: до Нового Года оставался час, действительно пора… В ординаторской отделения собрались все, кто дежурил в корпусе. Два сдвинутых письменных стола были уже заставлены шампанским и разными напитками. Закуска была разная – от консервов и колбасы до больничной еды – хлеба, сахара, масла и каких-то подозрительных серых котлет. Старый год провожали недолго: потом еще нужно было проследить за порядком в палатах. Сестры наливали вино и водку в рюмки. Доктор, все еще ошеломленный разговором с Отступником, машинально выпил свою рюмку и пошел по палатам делать вечерний обход. Если бы кто-то внимательно на него посмотрел, то подумал бы, что идет не совсем уверенно. А может быть, и подумал, что это только кажется…
Во многих палатах было уже тихо, потому что все спали. Те, кто остается в больнице на Новый Год, вряд ли в состоянии его весело встретить. Поэтому только в двух палатах были слышны голоса: в одной отмечали Новый Год «завсегдатаи» – районные хроники-инвалиды, попадавшие в больницу с обострениями своих болячек почти каждые два-три месяца. А в другой «гуляли» две молодые девчонки, приехавшие в Москву из провинциальных городков, госпитализированные в больницу «по скорой», но не успевшие покинуть ее до Нового Года. И еще до того, как они стали спрашивать его разрешения встретить праздник, он, запинаясь от чего-то, произнес:
– Вы, пожалуйста, тише празднуйте. А то многие уже спят.
В ответ он услышал радостное и дружное:
– Спасибо!
Обойдя все палаты, Доктор вернулся в ординаторскую в тот самый момент, когда Генеральный Секретарь поздравлял советских людей с Новым Годом. Сестры уже разливали шампанское. Доктор поднял бокал и с двенадцатым ударом курантов после тоста «С Новым Годом, с новым счастьем!» произнес свою коронную фразу:
– Мы будем жить вечно. А если и умрем, то только при попытке выжить!
Кроме Шекспира он любил перечитывать и Хеллера… К тому же никогда не раздумывал: «Быть или не быть?» Он всегда верил только в одно: «Быть!» Новый Год наступил, и празднование продолжалось. Тостов было много, и Доктор в конце концов запутался, с кем и за что пьет. В голове все еще крутились обрывки разговора с Отступником, а перед глазами почему-то все время маячила молодая Медсестра из соседнего отделения…
