Глава 7. Сердечник
По пути из конференц-зала в отделение Доктор думал о том, что его прогноз оказался абсолютно точным. Только вот никому это не помогло. Сердечник все равно бы умер, даже если бы он показал и объяснил Реаниматору все свои расчеты.
«Разве бы тот ему поверил? Нет, не поверил бы, а только бы сам посмеялся, да еще другим рассказал… А что было бы тогда? Лучше даже не думать…» – такие мысли крутились в голове Доктора, тоскливо ожидавшего Куратора в ординаторской, которая все никак не приходила.
Но вот дверь отворилась. И в ординаторскую вошла Куратор, торжественно и скорбно сопровождая молодую, лет тридцати пяти, женщину и совсем старого мужчину.
– А вот и врач, который дежурил в эту ночь в отделении, – укоризненным тоном произнесла она, указав перстом на Доктора.
Тот сразу понял, что это родственники Сердечника и что предстоит непростой и неприятный разговор. Он встал из-за стола и стоял, ожидая вопросов. Но их не последовало: родственники просто стояли и смотрели на него, как на преступника. А затем развернулись и вышли…
– Они только что от Главврача, – сообщила злорадно Куратор, – жалобу на вас собираются писать в Минздрав… Что же вы опоздали с переводом в БИТ?
Доктор не мог поверить, что услышал такое… Но через какое-то мгновение, интуитивно защищаясь от несправедливого обвинения, вместо ответа даже не спросил, а крикнул Куратору:
– А какие показания были для перевода?
– Увидим на вскрытии, – многообещающе ответила она…
Сердечник лежал на мраморном столе больничного морга с посиневшими уже конечностями и сине-багровыми трупными пятнами на теле. К ноге была привязана бирка с номером болезни и надписью «БИТ». Реаниматор и Куратор с Доктором пришли одновременно. Вообще-то говоря, по правилам после перевода больного в реанимацию, БИТ или даже просто в другое отделение дежурный врач уже никакой ответственности за его дальнейшую судьбу не несет. Но тут случай был особый: неожиданная смерть да еще и распоряжение Шефа «разобраться». Куратор, зная все нюансы кафедральной лексики, правильно поняла, что разобраться предстоит с Доктором. Поэтому она и пошла с ним на вскрытие умершего Сердечника, хотя тот с момента перевода к отделению никакого отношения не имел.
Подошел Патологоанатом, чтобы начать обыденную для себя работу. Доктор отодвинулся подальше от стола, пропуская его, чтобы не помешать процессу «разделки» человеческого тела. Но отошел подальше он и потому, что не мог смотреть, как того, кто «поступками … близок к ангелам…» (Доктор любил перечитывать «Гамлета»), будут разделывать ножами и пилами как в мясном цехе. Он еще на третьем курсе института решил, что никогда не станет ни хирургом, ни патологоанатомом. Тогда, на кафедре патологической анатомии, он попал на занятия к женщине-преподавателю, которая перед каждым своим вскрытием пила валерьянку, а руки у нее все равно тряслись то ли от волнения, то ли от ужаса происходящего. Хотя на теоретических занятиях она была приветлива со студентами и всегда спокойно и сдержанно относилась ко всем возникающим проблемам. Доктор тоже внутренне содрогался от того, как визжит пила, распиливающая череп, как с глухим треском «распахивается» грудная клетка, и кровь ручейком стекает по специальному желобку…
Здесь, в больничном морге, присутствуя на неизбежных для него вскрытиях (к счастью, не таких частых), он всегда удивлялся спокойствию и равнодушию, с которым патологоанатомы выполняли свою работу. Больше всего его ужасали изумленно-радостные восклицания от неожиданных патологоанатомических находок. И сейчас Доктор ждал, как приговора, радостного сообщения типа:
«Вы посмотрите, какой обширный свежий очаг некроза в сердечной мышце!», или «Какая аневризма!» Но вскрытие заканчивалось, а патологоанатом молчал и только привычными движениями «шинковал» внутренние органы, пытаясь определить причину смерти…
– Ничего… Абсолютно ничего… – этими словами завершил он свою работу и поинтересовался:
– А вы-то, сами, что думаете?
Куратор недоуменно ответила:
– Что тут думать, если на вскрытии ничего…
Положение спас Реаниматор, предложив:
– Внезапная сердечная смерть. Проблема непонятная до сих пор, но, тем не менее, существующая. Что еще можно предположить, если нет данных за инфаркт?
На это Доктор возразил:
– Внезапная смерть – это смерть через несколько секунд или минут после первых проявлений болезни, например, боль в сердце, закончившаяся остановкой сердца. Вы это зафиксировали в БИТе?
– Конечно, – ничуть не смущаясь, заявил уверенно Реаниматор, – только вот в истории болезни не успели записать. Но сейчас допишем…
Ах, лукавил, лукавил бывалый Реаниматор. Ведь никто и не заметил, как Сердечник «отдал концы», потому что в это время все, включая дежурных медсестер БИТа, сидели в отдельном маленьком закутке, пили чай и смотрели телевизор. И по правде говоря, отсутствовали-то всего минут пятнадцать-двадцать! Кто мог знать, что так выйдет, если новенький вообще ни на что не жаловался…
В оставшееся после дежурства свободное время Куратор и Реаниматор, озабоченно совещаясь, проверяли и согласовывали все записи в истории болезни. А Доктор, все еще обдумывая случившееся, не торопясь ехал на своем «жигуле» после дежурства домой. И удовлетворение от того, что Куратору не удалось с ним «разобраться», все же омрачала мысль о том, что умер человек…
А через три недели из приемной Главврача в отделение передали жалобу, написанную на него в Минздрав. Доктор думал, что увидит обычный конверт, обычное письмо на одном листе с жалобой на себя. Но ему кроме одного листа, исписанного нервным почерком кем-то из родственников Сердечника, преподнесли вдобавок еще и целое дело, сшитое из сопроводительных писем с резолюциями всех вышестоящих органов здравоохранения с требованием «разобраться и принять меры». Ради любопытства Доктор полистал всю эту бюрократическую переписку и удивился тому, сколько инстанций занималось жалобой: Минздрав, городское и районное управления здравоохранения и, наконец, администрация больницы. Убитые горем, озлобленные на советскую медицину в лице Доктора и на весь белый свет родственники, наверное, думали, что им станет легче, если они узнают, что «нерадивого» врача наказали. Но бумага, которую они получили в ответ (теперь уже прошедшая все инстанции в обратном порядке – снизу наверх), наверное, убила их еще больше. В ней говорилось, что никакой халатности Доктор не проявил, что Сердечник был переведен в БИТ сразу же после жалобы на боли в сердце, и что медицина в этом случае оказалась бессильной. И откуда им было знать, что Сердечник был все равно обречен, потому что так наложились друг на друга ритмы его жизни и смерти. Ну а жалобу, как и положено, обязательно читает тот, на кого ее написали. Такие уж были времена. Но я думаю, читатель, они и сейчас не изменились. Сам же главный «виновный» – Доктор – от всех произошедших с ним за это время событий даже и не заметил, как подкрался Новый Год. И в Новом Году он познакомился со странным человеком, которого назвал в своем дневнике Отступником.
