Глава 5. Стукач
Стукач… Доктор не ожидал такого поворота событий. Со времен суворовского училища он усвоил главное правило в жизни: никогда не говорить о других плохого за их спиной. А уж тем более – начальнику. В училище стукачей не просто не любили, им устраивали «темную»: после отбоя все собирались у постели такого подонка, накидывали на него пару одеял и полчаса в полной тишине колотили всем коллективом. Темная действовала как хорошее лекарство. И доносчик запоминал это на всю жизнь. Спустя годы, уже в военной академии, Доктор столкнулся с официальной системой доносчиков или, как их именовали, секретных сотрудников (сексотов). Таким сексотом оказался его лучший приятель по курсу. Правда, тот сразу же предупредил Доктора о своих связях с Особым отделом академии и даже указал еще на нескольких своих «коллег». Доктора удивило, каких разных людей выбирают особисты себе в помощники: тут были и отличники учебы, известные всей академии, и тихие неприметные троечники, и даже сынки высокопоставленных полковников и генералов. Как понял Доктор, принцип отбора доносчиков заключался, во-первых, в выборе тех, кого в стукачестве нельзя было даже заподозрить. А во-вторых, в том, что каждый из сексотов на чем-то погорел и искупал перед особистами свою вину. Были, правда, некоторые (в том числе и приятель Доктора), которые пошли на это добровольно и по самым разным мотивам. Вероятно, это были и комплекс неполноценности, и тайное желание казаться себе более значительным, и надежда на лучшее распределение и карьеру. Но были и самые неожиданные случаи. Приятель Доктора, как он сам поведал, согласился стать сексотом, чтобы не выбрали кого-нибудь другого, кто стал бы «стучать» направо и налево. Но, наверное, имелись у приятеля и другие мотивы: он был совсем маленького роста и стоял в строю последним. Со своим росточком в метр и пятьдесят восемь сантиметров он носил лихие усы, как у героев революции, что часто вызывало у окружающих насмешки. Может быть, «должность» сексота и была той компенсацией, что позволяла чувствовать себя более высоким, более значительным и более важным…
Все это Доктор вспомнил, когда через некоторое время ему позвонил Физик и назвал фамилию кафедрального Стукача. Тот занимал должность ассистента кафедры и работал в терапевтическом отделении, располагавшимся этажом ниже, чем то, в котором работал Доктор. Он в точности напомнил Доктору его приятеля по армейской учебе: такого же маленького роста и с такими же подкрученными пышными усами. Стукач всегда ходил в хорошем настроении, был со всеми улыбчив и приветлив. И только если внимательно присмотреться, можно было заметить, как его совсем не приветливые глаза ощупывают тебя от макушки до пяток. Правда, не каждый обращал внимание на его взгляд, а уж тем более студенты, которые приходили к нему на занятия. Студенты его любили за веселый нрав, умение пошутить и оценить веселую шутку или анекдот, который могли рассказать своему преподавателю. Вот только не догадывались они, что о некоторых анекдотах и шутках Стукач отчитывался еженедельно в одном из кабинетов главного корпуса перед «сотрудником», занимавшим непонятно какую должность в институте.
Столкнувшись со Стукачом на лестнице через пару дней после сообщения Физика, Доктор хмуро кивнул ему вместо того, чтобы вежливо поздороваться. А тот отметил про себя, что Доктор уж очень неприветливо и хмуро посмотрел на него, не поприветствовав, как положено ординатору при встрече с ассистентом кафедры, а лишь небрежно кивнул головой.
«Может, он знает о моем «сигнале» Шефу?» – мелькнула в голове мысль, но он тут же ее отбросил.
Ведь никого лишнего на заседании кафедры не было, а самые важные подробности он передал Шефу лично. И кроме него никто не знает об этом. Да и недаром, видно, Шеф попросил уточнить, кто такой этот Доктор и составить о нем дополнительную справку.
«Прояснили мы тебя, голубчик!» – злорадно подумал Стукач, кивая головой в ответ.
«Лучше уж один раз стукнуть, чем восемь лет перестукиваться», – вспомнил он кстати шутливую поговорку особиста и, здороваясь с Доктором, приветливо ему улыбнулся. А последний, увидев улыбку Стукача, еще больше нахмурился и про себя подумал:
«Веселый, сволочь, наверное, снова кого-то заложил. Как говорят, стук летит быстрее звука! Небось, и место в аспирантуре когда-то, и должность ассистента по протекции особистов получил…»
Настроение было на нулевой отметке. К тому же нужно было решать, что делать дальше.
«С Шефом все ясно, – размышлял Доктор, – он, по-видимому, не хочет разбираться в новых людях сам, а полностью полагается на «информацию» от таких вот подонков. Да еще и неизвестно, сколько их, таких, в клинике пригрелось? Но в любом случае вначале нужно внимательно осмотреться, разобраться в окружающих тебя на кафедре людях. А потом уже и решать, как все-таки изменить отношение Шефа к своей персоне. А может быть, подойти к Шефу и самому с ним объясниться?»
Такие вот заботы грызли Доктора изнутри. Но о главном он и не подозревал: сам Шеф, прежде чем стать консультантом членов партии и правительства, дал особистам подписку о неразглашении «государственной тайны» и, естественно, о сотрудничестве. А может, это произошло и раньше – при приеме в спецординатуру. И теперь до конца жизни после встреч с иностранцами на научных симпозиумах, конференциях или у себя в клинике он должен был писать подробные отчеты обо всех контактах, только в более высокие инстанции, чем те, в которые доносил Стукач…
Доктор шел в ставшее для него уже постылым отделение для умирающих и думал о том, как улучить момент и встретиться с человеком, который поможет ему во всем разобраться. Звали этого человека Секретарь, а посоветовал к ней обратиться тот же Физик…
Все новости и события на кафедре проходят через ее Секретаря, и оттого должность эта хлопотная. Ведь сотрудников на кафедре множество, и каждому что-то требуется. Поэтому Секретарь – это человек, который держится больше на энтузиазме, чем на зарплате. Часто на эту работу соглашаются не прошедшие конкурс абитуриентки, иногда – соскучившиеся по работе домохозяйки с высшим образованием, а реже – люди, которым требуются связи в медицине, чтобы поддерживать здоровье – собственное или своих родственников. Секретарь на кафедре Шефа работала именно по этой причине. У нее тяжело болела мать, а госпитализировать ее в приличную клинику в застойные годы было целой проблемой. А для сотрудников кафедры клинической больницы эта проблема упрощалась до минимума: требовалось только подписать направление у Завуча, которая отвечала за консультативный прием и госпитализацию на так называемые «клинические койки». Поэтому Секретарь, формально зависящая только от Шефа, вынуждена была подчиняться и ей, что, конечно, Завуча очень устраивало: она «грузила» несчастную еще и своими обязанностями по организации учебного процесса. В итоге за что только не отвечала Секретарь!
Во-первых, она отвечала за длинную полку папок с давно ненужными никому входящими бумагами в виде приказов, распоряжений, писем, планов и всего того, что плодит бюрократическая машина института. Во-вторых, за такую же кучу исходящей корреспонденции, накапливающейся из года в год. В-третьих, намертво «приклеившись» к пишущей машинке, печатала целыми днями написанные малоразборчивым почерком Завуча расписания, планы семинаров, конференций, работ и еще много чего, что воспринимается просто как огромная гора мусора с неисчислимым количеством печатных знаков. В-четвертых, она была обязана отвечать на все звонки с требованиями поговорить с Шефом или найти его, если он не на месте. Ну и, наконец, всегда находился кто-нибудь еще, не имеющий пишущей машинки и желающий напечатать какой-нибудь документ. И вообще все, кому лень сделать что-то самому: отстукать на машинке коротенькое письмо, отослать свою почту, позвонить куда-то по телефону, ответить на корреспонденцию, стремились переложить эту работу на плечи Секретаря. К тому же на кафедре в те безкомпьютерные годы числилось всего две пишущие машинки – в научной лаборатории и у Секретаря. Вот все и шли к ней со своими проблемами. Отказать никому невозможно – все просьбы и поручения важны, и каждый проситель считает своим долгом упомянуть имя Шефа. Ну а больше всех доставала Секретаря Завуч, перекладывая всю свою работу на ее плечи.
«Ничем вообще заниматься не хочет, только ходит и указания раздает!» – раздражалась про себя молодая женщина лет тридцати пяти, ожесточенно барабаня по клавиатуре и допечатывая последний лист расписания, выданного ей накануне Завучем.
За этим занятием и застал ее Доктор рано утром, пока не было ни Шефа, ни обычно толпящихся у его кабинета сотрудников. Она совсем не удивилась визиту Доктора, о котором уже была предупреждена. Секретарь с готовностью согласилась помочь другу Физика, который пару лет назад так же – по рекомендации ее друзей – помог подготовить по физике ее племянницу, поступавшую в институт. И именно пятерка по физике, полученная на последнем экзамене, помогла набрать той нужное количество проходных баллов. Физик тогда категорически отказался от денег, сказав, что с друзей их не берет. Поэтому сейчас она была рада случаю оказать его другу любую посильную помощь. И сколько кафедральных секретов она выдала за полчаса до начала рабочего дня, знали только два человека: сама Секретарь и Доктор…
Теперь Доктор многое узнал о людях, от которых он зависел в течение ближайшего года. Прибежав в свое отделение к началу обхода, он, однако, не пошел в палаты, а засел за свой стол в ординаторской и, делая вид, что пишет что-то в истории болезни, начал систематизировать всю полученную от Секретаря информацию. На чистом листе бумаги он нарисовал некое подобие таблицы с ячейками по количеству интересующих его персон и стал заносить в них полученные от Секретаря сведения. Часа через два он закончил свои записи, рассортировал их по степени важности и увидел, что главные места в его списке после Шефа занимают Завуч и Куратор. Именно они занимаются всеми ординаторами первого года обучения в клинике. Куратор отвечает за лечебную работу в его отделении, а Завуч – за обучение всех ординаторов.
«И именно с ними я успел испортить отношения», – с досадой подумал Доктор.
Впереди маячил тяжелый год, в течение которого нужно было все исправить и по-настоящему «показаться» Шефу…
